Часть первая
В начале девяностых мы, Эрик и я, сильно дружили с музыкантами группы «Карма» из Новороссийска. Нас сближал южный темперамент и одинаковые духовные ценности: музыка, девушки, портвейн – то на чем держится мир. «Карма» состояла из басиста, гитариста и барабанщика – весельчака и пьяницы Эдика, работавшего в свободное от загулов время (когда руки не тряслись) ювелиром в новороссийском доме быта.
Может в ювелирном деле тряска рук – помеха, но в барабанном искусстве скорее плюс. При исполнении дроби, например. Вообще, барабанщики – мужественный народ. Однажды в Ростове я видел, как на концерт явился пьяный ударник с поломанной рукой и невозмутимо попросил ошарашенных друзей примотать палочку изолентой к гипсу. Так и отыграл концерт под аплодисменты. Чем не «паралимпиец»?
Эдик имел кличку «Фаберже», слыл между нами богачом, поэтому на всех попойках мы великодушно разрешали ему расплачиваться за нас. Звучание «Кармы» было мощным, но аскетичным – им захотелось добавить какую–то «изюминку». В качестве вкусовых добавок, по их мнению, должны были выступить Эрик на саксофоне и я, Ваш покорный слуга, на второй гитаре. На вопрос – как же репетировать – между нашими городами 450 километров по прямой? Получили невозмутимый ответ: «Все придумано и продумано – будем репетировать и писать «репу» на магнитофон, потом передадим кассету поездом, сможете разучивать свои соло под наш аккомпанемент! Врубились?» Мы врубились и стали ждать.
Через неделю кассета была в наших руках. Еще в наших руках было четыре бутылки крепленого вина и ящик «Жигулевского» – так, на всякий случай (в нас неистребимо жил страх, знакомый всем русским – а вдруг спиртное внезапно закончится?). Мы включили магнитофон, из динамика донеслось характерное бульканье и звяканье стекла. Потом голос басиста Сережи: «Вова и Эрик, выпьем за успешное начало нашего совместного проекта, ура!» Все дружно выпили – они неделю назад в Новороссийске, мы сейчас в Ростове.
Как в лингафонном курсе Илоны Давыдовой голос продолжил – Первая песня называется «Небо–Море», ну или «Море–Небо» как вам будет угодно. Загремели барабаны, взревели гитары, все понеслось в тяжело–бешенном темпе. Внезапно диктор прокричал сквозь грохот: «Эрик! Здесь твое соло!» Сессионный саксофонист–ростовчанин от неожиданности выронил стакан и бросился к инструменту, бормоча: «А тональность, бл*ть, какая тональность?» Предвидя эти вопросы, на ленте заорали «Играем в ля–миноре!» Через минуты две музыка оборвалась, саксофон стих и в тишине прозвучало: «Пи*дец, кода! Песня закончена!». И опять – бульканье, чоканье, тост. «Следующую композицию мы назвали «Где ты, любовь?». И в той же последовательности: музыка, голос, дающий указания, где нам солировать, крики, звон стаканов, приветы и поздравления. Внезапный обморок – бич тургеневских девушек, алкогольное забвение – вот удел настоящих парней! После пятой композиции ростовская часть проекта, выронив гитару и саксофон, в неестественных позах застыла среди пустых бутылок, пепельниц, полных окурков и красного пластмассового магнитофона, из которого рок– н– рольный Левитан продолжал вещание: «Вова и Эрик, специально для вас – песня номер девять «Иди до конца!»
Часть вторая
Если первая часть – «музыкальная комедия», то вторая– «road movie» (дорожная история) – в чистом виде! Черти понесли нас на вокзал – провожать парней из «Кармы» домой, в Новороссийск. На остаток своих средств они купили билеты, мы на остаток своих – три бутылки водки. Закусывать было нечем и Эрик, выгребая из карманов мелочь, направился к буфетчице: «Дай– ка нам конфеток закусить!» Пересчитав монеты, она выложила две шоколадные конфеты. Эрик вскипел: «Что ты мне две даешь, как покойнику?» «Так это ж не цветы!» «Все равно – давай нечетное!» – и успокоился только, когда получил третью. Мы пили, головы тяжелели, в них начинали бродить нехорошие мысли. И тут мы совершили роковую ошибку – сделали неверные выводы из ложной посылки.
Эрик вдруг наклонился и прошептал заговорчески: «Мы тоже поедем в Новороссийск!» «Это как?» – вскинулись все. «У меня есть ключ проводника» – сказал он и предъявил металлический трехгранник, которым запирают вагоны и отпирают сортиры. Когда ты пьян, любое сумасбродное предложение находит в тебе живой отклик и кажется легко осуществимым. Скоро мы уже мечтательно обсуждали, как будем опохмеляться новороссийским пивком, кормя морских чаек булкой. План «А» был такой: Мы – «провожающие», заходим в вагон вместе с «отъезжающими», незаметно закрываемся в туалете и спокойно доезжаем до места назначения – ловко, неправда ли?
Сразу за Батайском ручка сортира стала бешено вертеться. Раздались возмущенные крики: «Что за дела? Санитарная зона закончилась. А туалет закрыт!» Крики усиливались: «Там кто-то есть! Надо позвать проводника! Проводник!».
Видимо, общественность была против нашего путешествия инкогнито. Теперь уже вместе с ручкой крутился трехгранник настоящего проводника, хозяина этого вагона. Нас разделяла только сортирная дверь, слышно было, как он сопит и матерится. Эрик изо всех пьяных сил своим ключом пытался удержать замок в закрытом состоянии, но проводник был туп, трезв и полон молодых железнодорожных сил. И, как ни крути, на его стороне была правда… Под улюлюканье чуть необделавшихся пассажиров нас извлекли из отхожего места и заперли в первом купе, пообещав ссадить на ближайшей
станции (Кущевская). В купе пришел начальник поезда для дознания. Надо было приводить в действие план «Б»…
Продолжение следует.
Автор: Владимир Овечкин В.О.
В начале девяностых мы, Эрик и я, сильно дружили с музыкантами группы «Карма» из Новороссийска. Нас сближал южный темперамент и одинаковые духовные ценности: музыка, девушки, портвейн – то на чем держится мир. «Карма» состояла из басиста, гитариста и барабанщика – весельчака и пьяницы Эдика, работавшего в свободное от загулов время (когда руки не тряслись) ювелиром в новороссийском доме быта.
Может в ювелирном деле тряска рук – помеха, но в барабанном искусстве скорее плюс. При исполнении дроби, например. Вообще, барабанщики – мужественный народ. Однажды в Ростове я видел, как на концерт явился пьяный ударник с поломанной рукой и невозмутимо попросил ошарашенных друзей примотать палочку изолентой к гипсу. Так и отыграл концерт под аплодисменты. Чем не «паралимпиец»?
Эдик имел кличку «Фаберже», слыл между нами богачом, поэтому на всех попойках мы великодушно разрешали ему расплачиваться за нас. Звучание «Кармы» было мощным, но аскетичным – им захотелось добавить какую–то «изюминку». В качестве вкусовых добавок, по их мнению, должны были выступить Эрик на саксофоне и я, Ваш покорный слуга, на второй гитаре. На вопрос – как же репетировать – между нашими городами 450 километров по прямой? Получили невозмутимый ответ: «Все придумано и продумано – будем репетировать и писать «репу» на магнитофон, потом передадим кассету поездом, сможете разучивать свои соло под наш аккомпанемент! Врубились?» Мы врубились и стали ждать.
Через неделю кассета была в наших руках. Еще в наших руках было четыре бутылки крепленого вина и ящик «Жигулевского» – так, на всякий случай (в нас неистребимо жил страх, знакомый всем русским – а вдруг спиртное внезапно закончится?). Мы включили магнитофон, из динамика донеслось характерное бульканье и звяканье стекла. Потом голос басиста Сережи: «Вова и Эрик, выпьем за успешное начало нашего совместного проекта, ура!» Все дружно выпили – они неделю назад в Новороссийске, мы сейчас в Ростове.
Как в лингафонном курсе Илоны Давыдовой голос продолжил – Первая песня называется «Небо–Море», ну или «Море–Небо» как вам будет угодно. Загремели барабаны, взревели гитары, все понеслось в тяжело–бешенном темпе. Внезапно диктор прокричал сквозь грохот: «Эрик! Здесь твое соло!» Сессионный саксофонист–ростовчанин от неожиданности выронил стакан и бросился к инструменту, бормоча: «А тональность, бл*ть, какая тональность?» Предвидя эти вопросы, на ленте заорали «Играем в ля–миноре!» Через минуты две музыка оборвалась, саксофон стих и в тишине прозвучало: «Пи*дец, кода! Песня закончена!». И опять – бульканье, чоканье, тост. «Следующую композицию мы назвали «Где ты, любовь?». И в той же последовательности: музыка, голос, дающий указания, где нам солировать, крики, звон стаканов, приветы и поздравления. Внезапный обморок – бич тургеневских девушек, алкогольное забвение – вот удел настоящих парней! После пятой композиции ростовская часть проекта, выронив гитару и саксофон, в неестественных позах застыла среди пустых бутылок, пепельниц, полных окурков и красного пластмассового магнитофона, из которого рок– н– рольный Левитан продолжал вещание: «Вова и Эрик, специально для вас – песня номер девять «Иди до конца!»
Часть вторая
Если первая часть – «музыкальная комедия», то вторая– «road movie» (дорожная история) – в чистом виде! Черти понесли нас на вокзал – провожать парней из «Кармы» домой, в Новороссийск. На остаток своих средств они купили билеты, мы на остаток своих – три бутылки водки. Закусывать было нечем и Эрик, выгребая из карманов мелочь, направился к буфетчице: «Дай– ка нам конфеток закусить!» Пересчитав монеты, она выложила две шоколадные конфеты. Эрик вскипел: «Что ты мне две даешь, как покойнику?» «Так это ж не цветы!» «Все равно – давай нечетное!» – и успокоился только, когда получил третью. Мы пили, головы тяжелели, в них начинали бродить нехорошие мысли. И тут мы совершили роковую ошибку – сделали неверные выводы из ложной посылки.
Эрик вдруг наклонился и прошептал заговорчески: «Мы тоже поедем в Новороссийск!» «Это как?» – вскинулись все. «У меня есть ключ проводника» – сказал он и предъявил металлический трехгранник, которым запирают вагоны и отпирают сортиры. Когда ты пьян, любое сумасбродное предложение находит в тебе живой отклик и кажется легко осуществимым. Скоро мы уже мечтательно обсуждали, как будем опохмеляться новороссийским пивком, кормя морских чаек булкой. План «А» был такой: Мы – «провожающие», заходим в вагон вместе с «отъезжающими», незаметно закрываемся в туалете и спокойно доезжаем до места назначения – ловко, неправда ли?
Сразу за Батайском ручка сортира стала бешено вертеться. Раздались возмущенные крики: «Что за дела? Санитарная зона закончилась. А туалет закрыт!» Крики усиливались: «Там кто-то есть! Надо позвать проводника! Проводник!».
Видимо, общественность была против нашего путешествия инкогнито. Теперь уже вместе с ручкой крутился трехгранник настоящего проводника, хозяина этого вагона. Нас разделяла только сортирная дверь, слышно было, как он сопит и матерится. Эрик изо всех пьяных сил своим ключом пытался удержать замок в закрытом состоянии, но проводник был туп, трезв и полон молодых железнодорожных сил. И, как ни крути, на его стороне была правда… Под улюлюканье чуть необделавшихся пассажиров нас извлекли из отхожего места и заперли в первом купе, пообещав ссадить на ближайшей
станции (Кущевская). В купе пришел начальник поезда для дознания. Надо было приводить в действие план «Б»…
Продолжение следует.
Автор: Владимир Овечкин В.О.
Комментариев нет :
Отправить комментарий